Мой отец родился в 1917 г. в Вятке.
Прослужил в армии в общей сложности 27 лет. Начинал он в 1939 г. на Дальнем Востоке, куда его призвали. Кажется, он даже поучаствовал в событиях при Халхин-Голе. За два месяца до начала [Великой Отечественной] войны он демобилизовался. Началась война, и его снова призвали. Так он и прослужил в армии до 1963 г.
Я видел его фронтовую книжку - там список послужной, ранения… Отец был старшиной роты разведки, служил в кавалерии. Часто рисковал жизнью. Даже от Климента Ворошилова получал благодарственное письмо за хорошее содержание своей гнедой. У него и бурка была. Закончил войну в Кенигсберге (ныне Калининград). По-моему, они брали дачи Г. Геринга. Во время этих боёв он получил ранение.
Однажды, уже в последние годы жизни, он был на параде Победы. Подошёл корреспондент. Обсуждали тему войны, и отец рассказал, что участвовал в сводном параде у Бранденбургских ворот. (Речь идёт о Берлинском параде Победы союзных войск во Второй мировой войне. Парад Победы союзных войск во Второй мировой войне — состоялся 7 сентября 1945 года в столице поверженной Германии, Берлине, у Бранденбургских ворот.) [1]
…Любовь к музыке у него была с самого детства. Думаю, он ещё до войны начал музыке учиться, а потом профессионально заниматься ею. В армии увлечение музыкой имело продолжение. В итоге отец закончил службу в должности капельмейстера. После демобилизации он недолго был руководителем духового оркестра Дворца культуры завода имени Серго Орджоникидзе (ныне ДК "Станкомаш") Я помню, как мы с отцом приезжали во Дворец культуры, помню его выступления, мероприятия.

Очевидно, благодаря кругу общения с музыкантами его пригласили во Дворец пионеров, пригласил сам директор Кропотов. И он прижился и достаточно долго работал. Это по душе ему было.
Дома отец не музицировал. Музицировал только я. У меня было две специализации – по классу ксилофона и трубы. Я занимался там же в кружке при Дворце пионеров. У меня даже были сольные выступления. Это как-то само собой получилось. Вначале он просто брал меня на репетиции, а потом я втянулся.
В дворцовском коллективе обстановка была семейная. Этому во многом способствовали ежегодные летние выезды на природу. Из разных секций Дворца собирали коллектив, такую «бригаду единомышленников» - более сорока человек – и отправлялись в летний лагерь.
Помню, как он сидел вечерами, расписывал аранжировки для своего оркестра. Дома разговорам о Дворце пионеров уделялось много внимания. Он практически жил во Дворце...
Так получилось, что в нашей семье больше музыкой никто не занимается. Я «технарь» по жизни: и поступил в технический вуз, и в армии был в техническом направлении, и сейчас руковожу производством. И дети – и мои, и моего старшего брата получили технические профессии. Но то, что отец вложил в нас, останется.

Благодаря этому человеку я стал заниматься музыкой…Я пришёл во Дворец в 1971 году, параллельно занимался фанфарами и барабанами и играл в духовом оркестре. Сначала - на духовом теноре, потом - на духовом альте, а потом я попросился у Сергея Алексеевича на валторну. Но у валторны своей партии не было, поэтому в духовом оркестре я дублировал либо партию альтов, либо партию баритонов. Примерно через год меня взяли в эстрадный оркестр. И первым моим инструментом стала гитара. Тогда это было модно, считалось «верхом», если ты играешь на гитаре. Все же были увлечены «Битлз»!
…В эстрадном ансамбле я взял гитару, а Толя Воронин – бас-гитару, потом мы поменялись. Для начала Сергей Алексеевич дал нам разучить популярную песню «Червона рута». К нам присоединились ещё два человека - Витя Саломатов на барабанах и Слава Попов на тенор-саксофоне. Позднее наш квартет даже приглашали на слёт Научного общества учащихся. Его участники жили в гостинице «Турист». И мы там жили несколько дней, играли танцевальную программу по вечерам. И во Дворце выступали на разных мероприятиях.
Как забудешь такое?! Это же детство! Сергей Алексеевич не просто учил нас нотной грамоте, он учил пониманию музыки. Благодаря ему я получил первые навыки игры в биг-бэнде, в малом эстрадном ансамбле. И это не громкие слова. У нас не было самостоятельных репетиций, мы всё время занимались под его присмотром. Сергей Алексеевич нам помогал, он знал, как должен звучать тот или иной инструмент и весь ансамбль в целом. Он показывал нам всё, как мог, на фортепиано: он немножко владел инструментом. Он делал аранжировки, расписывал все партии. А играли мы что-то на грани с джазом.
Каким нам виделся Сергей Алексеевич? Взрослым, видевшим жизнь человеком. Он был фронтовик и всегда ходил с наградными колодками. Не выпускал папироску. Это, в первую очередь, был военный духовой музыкант, который всю жизнь играл в духовом оркестре. Он играл на баритоне, на тромбоне, но, к сожалению, я почти не слышал, как он играет, потому что когда я начал заниматься, Сергей Алексеевич был уже в возрасте. Не мог, как прежде, играть, зато был такой «живчик», всегда нам всё объяснял.
Он никогда не навязывал репертуар. В старшем эстрадном ансамбле под его руководством играл мой брат [Владимир Риккер – ныне известный джазовый музыкант, контрабасист, солист ансамбля «Уральский диксиленд» - Н.Р.]. В их репертуаре было всё – модные тогда инструментальные композиции американской группы «Ventures», что-то из «Битлз». Он соглашался, так как это не выходило за рамки дозволенного. Воспринимал, как красивую современную музыку, помогал в аранжировках.
Через «школу» Попцова прошло очень много челябинских музыкантов. Это мы с братом, гитарист Владимир Конюхов, братья Олег и Вячеслав Тергалинские... Сергей Алексеевич был для нас, как отец родной. Такая дружба была в коллективе! Он дружил с нашими родителями, интересовался всем - чем ребёнок занимается помимо Дворца пионеров, узнавал, как в школе учится. Мы ведь даже должны были показывать во Дворце свои школьные табели успеваемости. Нас контролировали, чтобы занятия во Дворце не отвлекали от основной учёбы.